В поэтическом сборнике Виталия Зверева «Песни скитальца», изданном в самой что ни на есть глубинке – в высокогорном) поселке Бильмак, который находится рядом с Бельмак-могилой — наивысшей точкой Запорожского края, мне сразу попалось на глаза стихотворение «Штрафники». Я его раз прочитал — наскоро, другой – вдумываясь в каждое слово. Задержался взглядом на дате – 9 мая 1955 года, потом вернулся к последней строфе стихотворения и неожиданно понял: стихи, написанные пятнадцатилетним пацаном-запорожцем, теперь навсегда останутся в моем сознании. И, периодически возвращаясь к ним, я буду мысленно повторять как заклинание:
«И разорвется злобный круг, И встанут из могил полки, И всем понятно станет вдруг, Что вся Россия – штрафники».
– Стихотворение моему отцу посвящено, – подчеркнет автор. – В войну он командовал катером на Черном море, потом — батальоном морской пехоты. В 1942 году, после тяжелого ранения, попал в плен. Летом 43-го организовал побег из концлагеря. И вывел навстречу Красной Армии четырех бойцов. И их всех тут же направили в штрафбат. У нас же в войну не было пленных. Были только изменники родины. Погиб капитан третьего ранга Иван Зверев неподалеку от дома – в соседнем Черниговском районе. Там, у села Богдановка, немцы вкопали в землю танки и били шрапнелью из танковых орудий по наступающим штрафникам. Много их там полегло. В братской могиле они и похоронены. Фамилия отца тоже на обелиске значится. Ну, а подробности о том бое жестоком я узнал от однополчанина отца. Под впечатлением от услышанного взялся за ручку и написал «Штрафников». Я тогда в ореховском сельхозтехникуме учился.
– Это было ваше первое стихотворение?
– Не первое, но очень важное для меня.
– Полагаю, в 1955 году за заявление о том, что «вся Россия – штрафники», можно было запросто срок схлопотать?
– Вот и приятели стали мне советовать: ты, Виталий, хоть фамилию измени – чтоб тебя органам сложнее было вычислить. И я взял себе псевдоним Яков Саблин. Под ним мои стихи пошли гулять по рукам в студенческой среде – в Орехове, в Запорожье. Спустя время я из Саблина стал Черным и после окончания техникума по комсомольской путевке уехал на уборку урожая в Казахстан. Думал, там меня никакие органы не достанут. В чем очень ошибался: как только мне исполнилось 18 лет, против меня состряпали дело и объявили врагом народа. По 58-й статье я и пошел по этапу на Воркуту, к Печоре. Период тот северный подробно в стихах описан – в моем сборнике, в разделе «Песни зоны». На Печоре, например, идея песни «Сиреневый туман» возникла. А в стихи я ее оформил в скором поезде «Воркута – Москва», по дороге из зоны домой.
– Вас когда на волю выпустили?
– В марте 1960 года. Под чистую, с полной реабилитацией.
– Получается, вы ни за что сидели?
– Получается, так. А клеймо на всю жизнь в душе осталось.
– В душе и в биографии?
– Вот тут-то и весь фокус: ни в каких документах мое пребывание на Печоре не отображено. Через два месяца после освобождения меня по спецнабору даже в армию призвали. И направили на службу в германский город Фюрстенберг. А чуть позже, с начала 70-х, я стал работать на судах загранплавания. Вы ж понимаете, что с испорченной биографией туда попасть невозможно.
– Кто ж вам выправил биографию-то?
– У нас на зоне был очень авторитетный человек по кличке Золотой Зуб. Одного его взгляда сурового хватало, чтобы обомлел любой. Вот он, наверное, перед начальством и замолвил за меня словечко веское. Очень уж ценил меня Золотой Зуб. Или просто Саша, как я к нему обращался обычно.
– За стихи ценил?
– Ну да. А от песни «По тундре», исполняемой мной под гитару, Золотой Зуб просто с ума сходил – так она задевала его за живое.
– Погодите, известная песня «По тундре, по широкой дороге, – Где мчится курьерский «Воркута-Ленинград» – тоже ваша, как и «Сиреневый туман»?
– Она братьям-близнецам из Москвы посвящена была, «медвежатникам». Друзьям Золотого Зуба, которых при побеге застрелили опера. В мае 1959 года я ее написал. А «Сиреневый туман» датирован 25 марта 1960-го. Днем моего освобождения.
– О какой девушке в песне речь идет? – полюбопытствовал я, припомнив знакомые каждому слова: «Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, Что с девушкою я прощаюсь навсегда».
– Рядом с нашей зоной на поселении находилась семья литовцев – мать и дочь по имени Регина. Вот она, Регина, меня и провожала домой вечером 25 марта. Любила она меня. И я ее любил.
– В сиреневом тумане слова прощальные вы друг другу говорили, что ли?
– Точно! Ярчайшее северное сияние полыхало у нас над головами – почему-то с сиреневым оттенком. И туман поэтому сиреневым был.
– Регина знала о песне?
– Я ж ее в поезде записал! И, согласно моему варианту, звезда в «Сиреневом тумане» – не полночная, а полярная. И заключительный куплет в песне исполняется обычно не в моем варианте. Я ж в нем конкретно о зоне говорил!
– Привезли вы, значит, «Сиреневый туман» в Москву, а озвучили его где?
– В Москве же, в ресторане «Метрополь», куда меня зазвали на ужин кореша Золотого Зуба, которым я из Воркуты маляву – послание, то есть, доставил. Из «Метрополя» песня и пошла гулять по стране. А в середине 70-х точно так же загуляла по широким просторам Союза еще одна моя песня – «Морячка», которую первым услышал Владимир Высоцкий.
Впрочем, встреча Виталия Зверева с Высоцким – это уже другая история.
Владимир ШАК
Фото Сергея ТОМКО
*
В разное время о том, что авторство слов «Сиреневого тумана» принадлежит их родственникам, заявляли сын Юрия Липатова и вдова поэта-песенника Михаила Матусовского. Однако в авторском обществе эти претензии не подтвердили.
Сиреневый туман
[Авторский вариант]
Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит полярная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.
А рядом ты стоишь и слезы утираешь,
Быть может, через год свиданья час придет.
Быть может, через день меня ты потеряешь,
Быть может, через два другого ты найдешь.
Я помню все слова, что ты тогда сказала,
В глазах твоих больших волненье и печаль…
Еще один звонок и смолкнет шум вокзала,
И поезд улетит в сиреневую даль.
Остались позади все встречи, расставанья,
Остались позади тюремные года.
Все скрылось, как во сне, в сиреневом тумане,
Лишь светит, как маяк, полярная звезда.
*
На снимке вверху: Виталий Зверей с гитарой, подаренной ему Владимиром Высоцким
Моя публикация об авторе «Сиреневого тумана»
Где-то за спиной Виталия Зверева находится наивысшая точка Запорожской области — Бельмак-могила
