Находится эта долговременная огневая точка времен войны немцами [сокращенно – ДОТ] в самом начале самой длинной в мире песчаной косы – Арабатской стрелки. А если точнее, в поселке Генгорка. Это километрах в пяти от Геническа, небольшого города приазовского Прикрымья. Место там очень приметное – возвышенное. Округа с него – как на ладони. Тем не менее, на старый ДОТ обычно проезжающие по Арабатке не обращают внимания. А вот на храм-красавец, который расположен чуть выше ДОТа, конечно же, засматриваются. Храм в честь Георгия Победоносца возведен в Генгорке в 2009 году. Построен он был рядом с мемориальным комплексом, называемом в народе «Пушка». Частью этого комплекса и является ДОТ, как бы прикрывающий и комплекс, и храм.
Воинский мемориал в Генгорке открыли в августе 1982 года в память о моряках-черноморцах, остановивших в ночь с 16-го на 17-е сентября 1941 года фашистов, прорывавшихся по Арабатской стрелке в Крым. Примерно здесь размещалась тогда батарея 100-мм корабельных орудий, которая и вела огонь по немцам. Одно из тех орудий можно увидеть на мемориальном комплексе.
А теперь я объясню, чем меня заинтересовало место возле старого ДОТа и мемориального орудия. Предполагаю, что именно там написал свое стихотворение «Жди меня» фронтовой корреспондент Константин Симонов. Стихотворение, которое бойцы на фронте читали как заклинание – такой внутренней эмоциональной силой оно обладает. Особой энергетикой. А я давно обратил внимание на то, что стихотворение это но и особым ритмом обладает, соответствующим… полушагу-полубегу человека, поднявшегося в атаку. Вслушайтесь, и вы поймете, о чем я говорю: «Жди. Меня. И я. Вернусь. Всем. Смертям. Назло». Четкий ритм. Как удары сердца, совпадающие с частотой шагов человека, ринувшегося в бой. А когда из фронтовых заметок Константина Симонова я узнал, что в свою первую атаку он поднялся в Генгорке, неподалеку от батареи морских орудий, у меня не оставалось сомнений: свое обращение к любимой женщине – с просьбой ждать его, он написал именно там, на Арабатке. И слова этого обращения соответствовали ритму его движения. И получилось пронзительное стихотворение «Жди меня», одно из лучших стихотворений военной поры.
А вот, что осталось в памяти об Арабатской стрелке у самого автора стихотворения: «Лопатин [от его имени ведется повествование] вынул из планшета карту, чтобы сориентироваться, в какой точке Арабатской стрелки они высадились. Отделяя Сиваш от Азовского моря, окаймленная с двух сторон голубовато-синей водой, на карте лежала узкая и бесконечно длинная полоска земли. Южный конец ее за обрезом карты уходил к Керченскому полуострову; на севере синяя ниточка пролива отделяла ее от занятого немцами Геническа».
Дальше, к Генгорке, прибывшие на Арабатку покатили на полуторке: «Лопатин ехал в грузовике стоя. Улегшись грудью на крышу кабины, он разложил перед собой карту Арабатской стрелки и, прижав ее от ветра локтями, сверял с местностью. Через десять минут машина проехала мимо стоявшей на горке маленькой пустой деревни, так и помеченной на карте «Геническая Горка». Отсюда был виден Геническ. Впереди тянулась насыпь узкоколейки, возле которой, километрах в двух, что-то чернело. «Очевидно, это и есть морская батарея», – подумал Лопатин».
И чуть далее: «Машина снова тронулась. Через километр она остановилась у позиций морской батареи. По обеим сторонам насыпи, в полусотне метров друг от друга, стояли четыре тяжелых морские орудия на тумбах. У орудий была морская прислуга. Лопатин еще издалека, из кузова машины, увидел черные бушлаты моряков. Командир батареи – морской лейтенант-артиллерист, вышел на дорогу к остановившейся машине. Он был высокий и худой; черные клеши его брюк подметали пыль на дороге, на свежем бумажном синем френче блестел значок мирного времени «За отличную стрельбу». У него было долгоносое лицо и белесые, казавшиеся подслеповатыми глаза».
Из доклада командира прибывшие узнали, что ночью – перед самым рассветом, немцы пытались прорваться по Арабатской стрелке в Крым. Причем накануне они атаковали передовую роту, находившуюся в непосредственной близости от Геническа – в первой линии обороны Арабатки. Рота атаку не выдержала. Часть бойцов – а для них, кстати, это был первый бой, побежала и была расстреляна фашистами, часть сдалась в плен. И перед рассветом колонна немецких мотоциклистов покатила по Арабатке. И докатила точно до батареи в Генгорке, где и была расстреляна в предрассветных сумерках в упор – из орудий, бивших прямой наводкой. Фашисты откатились, но чтобы вновь овладеть оконечностью косы, нужно было их выбить с позиций, которые они захватили, уничтожив там нашу передовую роту.
В атаку на фашистов пошел и фронтовой корреспондент Константин Симонов. «Жди меня и я вернусь, только очень жди», – занесет он после в свой блокнот строки, возникшие в сознании на ходу, на бегу. Конечно, я не исключаю, что все было чуть иначе. Это моя, основанная на личных записях поэта, версия появления известного всем военного стихотворения.
«Жди меня, и я вернусь, Всем смертям назло». А память о тех, кто не вернулся, хранит мемориал «Пушка» и старый ДОТ, прикрывающий храм-красавец в Генгорке.
Владимир ШАК
(Фото автора)
*
Другие путевые впечатления миговцев о Прикрымье появятся позже
Вид из ДОТа
Храм в Генгорке
Мемориал “Пушка”
