Факт, который известен всему миру: Генеральная ассамблея Организации Объединенных Наций 21 ноября 2005 года объявила день освобождения немецкого концлагеря Освенцим Международным днем памяти жертв Холокоста.
Факт, который известен далеко не всем даже в Запорожье: первым в освобожденный Освенцим вошел запорожец Анатолий Шапиро, помощник начальника оперативного отдела штаба 106-го стрелкового корпуса 60-й армии 1-го Украинского фронта, майор.
Ему как раз и было поручено возглавить – на подступах к Освенциму, штурмовую группу, сформированную из бойцов 100-й Львовской стрелковой дивизии 106-го корпуса и, подавив сопротивление охранявших концлагерь эсэсовцев, в три часа дня 27 января 1945 года майор Шапиро лично открыл ворота самого страшного – по количеству жертв, немецкого лагеря смерти, состоявшего, кстати, из двух неравных лагерей – компактного Аушвица и огромного Биркенау [по-польски – Освенцим и Бжезинка].
Освенцим, январь 1945 года
Как потом вспоминал сам Анатолий Павлович, «во второй половине дня 27 января 1945 года мы вступили на территорию лагеря «Освенцим» и прошли через главные ворота, которые, к слову, были заминированы: нам потребовалось два-три часа на разминирование. За воротами мы обнаружили в живых семь тысяч «скелетов» в полосатой форме и тряпках на ногах вместо обуви. Они были настолько слабы, что не могли говорить и даже повернуть головы, а лишь что-то шептали. В первый же день мы развернули на территории лагеря полевые кухни и начали их подкармливать, но некоторые из них умирали от одной тарелки манного супа – их желудки не выдерживали такой нагрузки. Перед уходом из Освенцима фашисты успели разобрать печи, но кладка была еще теплой. В тот день над Освенцимом шел мокрый снег, и он был не белым, а черным – от золы. И при каждом порыве ветра мы покрывались толстым слоем пепла.
Зайти внутрь бараков без защитной марлевой повязки было невозможно. На двухэтажных нарах валялись неубранные трупы, раздетые мертвые и живые лежали вперемешку, полы и стены были обильно забрызганы кровью. Из-под нар иногда вылезали полуживые скелеты и клялись, что они не евреи. Мы были поражены: много чего довелось повидать на войне, но ничего подобного мы просто не могли себе представить».
Потом выяснится, что во второй половине января нацисты эвакуировали из Освенцима 58000 заключенных, а буквально накануне освобождения лагеря уничтожили более 700 узников. До освобождения в общей сложности дожили – и в лагере, и в его филиалах, как отметил майор Шапиро, около 7000 заключенных более чем из 20 стран. Евреев среди них не было.
*
Из сообщения Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников в Освенциме [работала в лагере в феврале-марте 1945 года]:
«Путем расстрелов, голода, отравлений и чудовищных истязаний немцы истребили в Освенцимском лагере свыше четырех миллионов граждан Советского Союза, Польши, Франции, Бельгии, Голландии, Чехословакии, Югославии, Румынии, Венгрии и других стран».
Об освободителе Освенцима
За освобождение лагеря смерти майор Анатолий Шапиро был награжден… не поверите!… только в начале 2005 года. Крест «За Заслуги» Республики Польша ему вручила Генеральный консул Польши в Нью-Йорке Агнешка Мишевска. По состоянию здоровья Анатолий Павлович не смог прибыть в Освенцим на торжественно-траурный митинг по случаю 60-й годовщины освобождения лагеря. А слово на митинге ему должны были предоставить сразу же после выступления президента Польши.
Украина тоже не забыла запорожца: указом Президента от 21 сентября 2006 года Анатолию Шапиро – «участнику освобождения концентрационного лагеря Освенцим 27 января 1945 года» было присвоено звание «Герой Украины». Увы, посмертно: Анатолий Павлович умер годом ранее. А 9 мая 2008 года в Запорожье открыли мемориальную доску в честь освободителя Освенцима.
Присутствовавшие на митинге по этому поводу узнали, в частности, о том, что
в 1934 году Анатолий Шапиро окончил инженерно-педагогический институт в Запорожье, получив диплом инженера-технолога;
в 1935 году призвался в армию и после годичных курсов в учебном радио-батальоне Харьковского военного округа получил звание младшего лейтенанта;
с 1937-го по 1939-й заведовал учебной частью металлургического техникума при заводе «Запорожсталь»;
в 1939 году был избран депутатом Запорожского горсовета и в сентябре назначен председателем горплана исполкома горсовета;
в октябре 1941 года ушел на фронт добровольцем;
воевал на Курской дуге, был ранен и попал в госпиталь;
участвовал в форсирование Днепра, в освобождении Польши, Чехословакии;
в 1947 году демобилизовался; работал на предприятиях Запорожья, на строительстве Куйбышевской ГЭС, в Сибири, Калининграде.
в 1992 году переехал в Нью-Йорк.
Умер после тяжелой продолжительной болезни 8 октября 2005 года.
Освенцим, наши дни
– А теперь пойдемте в газовую камеру, – предложила приятной внешности полька по имени Барбара – наша гид по Освенциму.
Я, вздрогнув в душе, мельком взглянул на спутницу – не шутит ли пани? Нет, на лице Барбары не угадывалось и тени веселости. Просто она выполняла свою работу и, как и десять минут назад, предупреждала, какой объект лагеря смерти нам предстоит увидеть.
К этому моменту мы уже побывали возле огромной музейной витрины, за стеклом которой находится около двух тонн человеческих волос. И я уже знал, что лагерному начальству Германия платила по 50 пфеннигов за каждый отправленный из Освенцима килограмм волос. Увидели мы и «продукцию» из них – грубую ткань, использовавшуюся немцами для каких-то бытовых нужд. Для чего именно — я не стал уточнять. Мне было не по себе.
Постояли мы также возле урны, наполненной пеплом сгоревших в крематориях Освенцима людей. Пепел собрали советские солдаты – после освобождения лагеря в январе 45-го.
И вот она – газовая камера. В полумрак ее зашел я с опаской и сразу же стал искать в потолке колодцы, через которые сюда подавался газ «Циклон». Увидел их… и невольно попятился к выходу. Даже не к выходу, а… ко входу в соседнее помещение. Мать честная, лучше бы я, зажмурив глаза, вообще сбежал отсюда: в соседнем помещении меня поджидал… крематорий с тремя давно погасшими, но не ставшими от этого менее зловещими печами. В одной из них, в глубине, белел скромный букетик полевых цветов. Он и привел меня в чувство. И уже на улице я осознал: перемены, произошедшие во мне несколько мгновений назад, никогда отныне не позволят мне равнодушно лицезреть фашистскую свастику – где бы она ни была изображена, и безучастно слышать пронзительный вскрик-приветствие «хайль» – в чей бы адрес он ни звучал. Такова сила Освенцима. Его очищающая душу миссия.
А Барбара, тем временем, продолжала свой рассказ. От нее я узнал, что впервые «Циклон» немцы в Освенциме применили осенью 41-го – против советских военнопленных. Смерть их была мучительной и долгой – на 23 часа растянулось газовое удушение. К концу же войны вся процедура губления душ человеческих занимала не более двадцати минут.
Трудно поверить, но это так: будущие узники Освенцима билеты в лагерь покупали сами. Я видел эти кусочки светлого картона – обычные билеты на поезд. На проезд в один конец – в ад. Потому что, попадая в Освенцим, первое, что слышали приехавшие, звучало так: «Отсюда есть только один выход – через трубу крематория». Для одних этот «выход» открывался через день-два, для других – самых стойких – через два-три месяца.
Вы спросите, для чего билеты нужно было приобретать? А вот для чего: отправляемые в Аушвиц [так по-немецки назывался лагерь смерти] люди были уверены, что едут… к лучшей жизни, на новые места, которые им предстояло якобы обжить. Так им фашисты объясняли. И брать с собой разрешали не более 25-ти килограммов пожитков. Самое ценное, включая золотые изделия и деньги, пряталось в обувь. О чем догадывалась лагерная обслуга из немцев. А я поначалу никак не мог понять: почему обувь обитателей Освенцима – горы и горы ее высятся в одном из музейных залов, изрядно повреждена. Всезнающая Барбара объяснила, почему.
– А где охрана жила? – спросил я у нее.
Оказывается, за пределами лагеря, в соседнем городке, в лучших домах, из которых хозяева были выселены оккупационными властями. Надо же, какая у фашистов забота о своих была – берегли они нервы солдатские! Нормальному человеку ведь, как я догадывался, невозможно было постоянно пребывать в аду освенцимском… жить в нем! А приезжать сюда на службу – это другое дело.
К сожалению, мне не разрешили подняться на вышку, где и находился фашист-охранник. А очень хотелось представить себя на его месте. Чтобы пережить его ощущения, его взглядом окинуть отделенную от остального мира колючей проволокой территорию, вход на которую начинается от ворот с пугающей цинизмом надписью «Arbeit macht frei» – работа делает свободным.
Еще я очень желал понять: испытывали ли фашисты… угрызения совести, если хотите – за творимое тут, за колючкой. Бога, в конце концов, боялись ли они? Или хотя бы суда человеческого! Предполагаю, да, боялись. Ведя скрупулезно документацию по Освенциму, в специальной карточке, фиксировавшей пребывание в лагере каждого узника, они записывали причину его смерти – паралич сердца! Таких записей было сделано превеликое количество тысяч. Мало того, пепел отошедшего в мир иной бедолаги, прошедшего все круги освенцимского ада, родственники имели право… купить – чтобы предать потом земле.
А еще, оказывается, в Освенциме действовал… суд. Не вру – действовал! И приговоры он выносил, которые исполнялись тут же – на неширокой площади между двумя казармами-бараками. Если не ошибаюсь, около пяти тысяч человек немцы расстреляли по решению концлагерного суда. Во как они закон блюли, с#ки!
– Барбара, – обратился я к нашей спутнице уже за воротами Освенцима, – а почему советские солдаты, авиация советская, не разбомбили лагерь, не стерли его с лица земли?
Барбару вопрос мой не поставил в тупик.
– Опасались, – ответила она, – что после первого же воздушного налета фашисты уничтожат всех, находившихся тут.
Может быть. Хотя, как я потом выяснил, к началу Висло-Одерской операции, в ходе которой советские войска и вышли к Освенциму, никаких конкретных планов по освобождению лагеря Ставка Сталина не разрабатывала. Получается, Ставку не интересовали узники Освенцима.
Зато после 9 мая 1945 года в Освенцим попали…тысячи и тысячи освобожденных из плена бойцов Красной Армии. Там они должны были пройти так называемую чистку. Или проверку.
Можно только догадываться, что чувствовали не до конца [фактически] освобожденные из плена, находясь в немецком лагере смерти…
Впрочем, все это очень по-советски.
Владимир ШАК
Фото Сергея ТОМКО и из открытых Интернет-источников
Вход в Освенцим, январь 1945 года
Вход в Освенцим, наши дни
Освободитель Освенцима запорожец Анатолий Шапиро
Мемориальная доска в Запорожье
Могила Героя Украины Анатолия Шапиро
Автор в городе Освенциме
В лагере смерти
Автор в лагере смерти
В этих банках хранился газ “Циклон” [на отображении на стекле можно разглядеть посетителей Освенцима – справа, и нас с Барбарой]
Кабинет начальника лагеря – на стекле не силуэт начальника запечатлелся, это отражение автора сфокусировалось
Крематорий
Печь крематория