На углу дома – во дворе, не выходя на улицу, жду жену, которая задержалась где-то возле подъезда – соседка остановила. И вдруг слышу за углом – со стороны улицы, строгий женский голос: «А ну, подошел ко мне! Чего ты еле плетешься?» И через пару мгновений раздается тот же голос: «Что происходит? Совсем от рук отбился! Почему ушел без разрешения?» Сына, подумал, мать за что-то отчитывает. Но тут слышу еще более недовольное: «А на лапы свои грязные посмотри, что ты ими делал?»
Не выдерживаю и выхожу из-за угла. И вижу крохотного бело-кремового цвета собакена, перепоясанного крест на крест, как белогвардейские офицеры перепоясывались, узенькими ремешками. У песика тоненькие и действительно грязные лапки. С обреченным видом он безмолвно слушает хозяйку, посматривая при этом искоса на нее хитрыми глазенками. А, первым заметив меня, виляет мне хвостом – выручай, мол, а то совсем запилит.
Перебросившись парой фраз с хозяйкой бело-кремового хитреца, узнаю, что он был оставлен на попечение бабушки, но, пока та ходила за хлебом, исчез. Пропавшего «белогвардейца» нашли в соседнем дворе. Теперь, как под конвоем, ведут домой, отчитывая на ходу.
Собакен, поняв, что гроза миновала, коль хозяйка совсем-совсем спокойным голосом разговаривает со мной, подходит ко мне и тыкается мордочкой в мою ногу. Поблагодарил за заступничество, значит. «Да ладно, – говорю ему. – В следующий раз, когда уже меня будут за что-нибудь отчитывать, ты ведь тоже за меня заступишься, правда?»
– Правда-правда, – соглашается, улыбаясь, хозяйка песика. – Он у нас за всех заступается. Добрый очень. Мы его и зовем поэтому Добриком.
На том мы и расстались.
Владимир ШАК
