Весной 1943 года, когда Преславская дифколония была окончательно разграблена и больше не представляла никакого интереса для немцев, они решили ее… уничтожить. В связи с этим, как особо подчеркивал в сообщении в Москву заместитель наркома внутренних дел УССР Тимофей Кальненко, «врачу колонии Савову было приказано немецким комендантом подготовить отравление детей. Допрошенная в связи с этим в качестве свидетеля заведующая Преславской амбулаторией Шипанова Анастасия показала следующее: «Весной 1943 года врач Савов рассказал мне о том, что жандармерией ему предложено отравить детей колонии. Савов заявил, что он не может этого сделать и не знает, как поступить, так как завтра придут жандармы и потребуют от него отравления детей. Савов просил меня помочь ему выйти из этого положения. У меня в аптеке имелся стрихнин. Савов предложил мне изъять из аптеки яд. Я эту просьбу его выполнила, взяла стрихнин из аптеки и спрятала у себя дома в погребе. Чтобы скрыть это от жандармерии, я переписала заново наличие всех медикаментов аптеки, исключив из списка стрихнин, после чего эту ведомость на медикаменты мы заверили вместе с Савовым. На второй день в аптеку приехал жандарм с переводчицей и потребовал список медикаментов, находившихся в аптеке. Убедившись, что ядов в аптеке нет, они уехали и, как потом говорил мне Савов, с вопросом об отравлении детей к нему больше не обращались».
А что было потом, 16 марта 1943 года, зафиксировано в показаниях обвиняемых и свидетелей.
Обвиняемая Шахворостова: «15 марта 1943 года в колонию приехал гебитскомиссар в сопровождении коменданта района Вела и несколько других лиц из гестапо. Гебитскомиссар и Вел вместе с директором колонии Вереникиной пошли осматривать хозяйство колонии, зашли в корпуса, пересчитали находившихся там детей, затем направились к морю. Вернувшись оттуда, Вереникина дала распоряжение конюху Мильчевскому взять с собой воспитанников Кириченко Сидора, Самарского Колю и других и отправиться к морю копать ямы. Мне, как заведующей корпусами, Вереникина сказала: «Завтра с утра подбери старенькую одежду и утром переодень детей, которые хорошо одеты». При этом Вереникина заявила: «Завтра детей будем расстреливать, смотри, не говори никому об этом». Утром 16 марта я, взяв старую одежду, вошла в корпус и стала переодевать детей. В корпус часто прибегала Вереникина и подгоняла, чтобы я быстрей их переодевала. Дети, догадавшись, что их будут расстреливать, подняли кошмарный крик и плач, некоторые из них сопротивлялись так, что приходилось силой брать и переодевать их».
Свидетельница Черноусова: «В 10 часов утра я из свинарника пошла домой покушать. Проходя мимо корпуса, услышала доносящийся оттуда истерический крик детей. Я вошла и увидела, как заведующая корпусами колонии Шахворостова безжалостно стаскивала с детей одежду. Здесь были девушки и мальчики. Шахворостова бросала им вместо белья какие-то тряпки, чтобы только закрыть половые органы. Здесь же присутствовала директор колонии Вереникина. Шахворостова, уговаривая детей, говорила: «Что вы, дураки, плачете, не плачьте, мы вас расстреливать не будем, мы вас будем женить и замуж выдавать». Вереникина закричала на это: «Что ты с ними много разговариваешь, давай скорей раздевай». Я помню, одна девочка по имени Надя стояла, забившись в угол, совершенно голая и кричала: «Мама, зачем ты меня на свет родила, лучше бы ты меня сама задушила, чем меня сейчас расстреляют». И когда Шахворостова набрасывала на нее какую-то тряпку, Надя сбрасывала ее с себя. Я спросила у Шахворостовой, что они думают делать с ними, но она мне ничего не ответила, а Вереникина, заметив меня, выгнала из корпуса. В скором времени к корпусу подъехала автомашина. Я поняла, что детей будут расстреливать и чтобы не видеть этого ужаса, убежала в свинарник. Оттуда я видела, как Вереникина и Шахворостова подошли к прибывшей автомашине и вместе с немецкими солдатами направились в корпус. Из корпуса детей вытаскивали силой, некоторые дети не могли сами влезть в машину, солдаты брали их и бросали в машину. От корпуса слышны были крики, стоны, плач, все это трудно передать. У одной из воспитанниц был девятимесячный ребенок, из корпуса ее вытащили вместе с ним. У автомашины немецкие солдаты выхватили у нее ребенка и, взяв за ногу, бросили его в кузов, затем туда же бросили и мать».
Свидетель Осьмыкин: «Фашисты подогнали автомашину вплотную к двери корпуса. Детей вытаскивали из корпуса, хватали за руки и за ноги и бросали в автомашину. Дети кричали, сопротивлялись. Машина затем ушла к морю, где дети были расстреляны в заранее подготовленных ямах. В это время Вереникина собрала остальных детей колонии в столовую и находившаяся здесь немецкая переводчица говорила детям: «Расстреливать вас не будут, вы сядете в автомашину и вас отвезут в комендатуру, там определят – дефективные вы или нет». Дети, обманутые переводчицей, спокойно усаживались в автомашину и их гестаповцы также отвезли к ямам и расстреляли. Затем машина вновь возвратилась в колонию. Гестаповцы нашли еще пятерых детей, посадили их в машину, заявив, что они поедут засыпать ямы, но они, так же, как и другие, были расстреляны».
Обвиняемый Мильчевский: «16 марта 1943 года, когда немцы расстреливали детей колонии, я получил распоряжение Вереникиной собрать детей, находившихся на работе в конюшне и свинарнике, и привести их на собрание. Зная, что немцы собирают детей для расстрела и лично увидев, как из помещения столовой грузили детей на автомашину, а затем расстреливали, я пошел на свинарник, где работали девочки-воспитанницы Лиза и Хима и передал им, чтобы они пошли на собрание в столовую. Эти девочки, как и другие дети, были расстреляны».
Обвиняемая Вереникина: «15 марта 1943 года в колонию дефективных на автомашине приехали комендант района Вел и несколько офицеров и солдат. Зашли в корпус, пересчитали находившихся там детей, а затем направились к морю. Вскоре Вел с одним офицером возвратился в колонию и, плохо выговаривая, передал мне: «Идите к морю к переводчице Тане». Я пошла и за садом колонии, недалеко от моря, встретила переводчицу. Та, обращаясь ко мне, сказала: «Вот здесь к утру 16 марта необходимо выкопать четыре ямы, размером четыре кв. метра». На мой вопрос, для какой цели необходимы эти ямы, переводчица ответила: «Для военных». Когда мы с переводчицей возвращались в колонию, меня окликнул комендант Вел и через переводчицу передал: «Завтра будем расстреливать детей, никуда не выпускайте их». Тут же мне было приказано снять с детей лучшую одежду и о предстоящем расстреле никому не говорить. Распоряжение коменданта я выполнила: дала указание конюху Филиппову, старшему воспитателю Кириченко, воспитанникам Самарскому, Муравьеву, Лазареву и Прутко выкопать четыре ямы, указав им лично, где копать и какого размера. В этот день ямы не были выкопаны, я на утро вновь отправила их и предупредила, чтобы ямы были готовы к 11 часам. Одновременно дала распоряжение Шахворостовой Марии Филипповне, работавшей заведующей корпусами колонии, переодеть детей в рваную одежду. <…> Примерно в 11 часов утра 16 марта 1943 года в колонию прибыла грузовая автомашина с немецкими солдатами и с ними один офицер. Я и Шахворостова в это время находились в конторе и, увидев автомашину, направились к ней. Офицер, указав на Шахворостову, приказал выводить детей из корпуса. В корпус также направились солдаты и, избивая прикладами, выводили оттуда детей и как попало бросали их в машину. Когда отвезли первую машину, груженную детьми, и приехали вторично, к переводчице подошел офицер и через нее спросил у меня, где находятся остальные дети. Я ответила, что дети находятся в швейной мастерской. Зная заранее, что всех детей колонии будут расстреливать, находившихся в швейной мастерской детей я закрыла на замок, чтобы они не разбежались. Офицер дал указание собрать всех детей в столовую. Я послала Шахворостову перевести всех детей из швейной мастерской в столовую, а старшего рабочего Мильчевского послала собирать детей, которые пытались спрятаться на конюшне и в свинарнике. Собранные дети в столовую были погружены немцами на автомашину и также увезены к ямам и расстреляны. Всего в этот день было расстреляно 64 человека и девятимесячный ребенок, находившийся в колонии вместе с матерью-воспитанницей. Остальные дети в количестве 14 человек, спасшиеся от расстрела 16 марта, были забраны 29 апреля и увезены из колонии. О судьбе их я ничего не знаю».
*
Вместо послесловия
Преславская колония дефективных, как их называли немцы, детей, хотя дефективными бывают только взрослые, а не дети, была расположена в одном из красивейших мест на берегу Азовского моря. Она имела восемь гектаров фруктового сада, 3,5 гектара виноградника, несколько гектаров огорода, свое подсобное хозяйство – свиней, овец, коров, а также птицеферму и конеферму. Дети в колонии обучались ремеслу в пуговичной, сапожной и швейной мастерских. В колонии были клуб и больница. Находившиеся в ней дети обеспечивались продуктами питания из своего подсобного хозяйства, были одеты, обуты, ни в чем не нуждались. В марте 1943 года фашисты, вторично расстреляв колонистов, оставшееся хозяйство колонии передали общине Преслава, а при отступлении из Приморского района подорвали и сожгли все корпуса и хозпостройки колонии.
Подписывая сообщение, которое я обильно цитировал, заместитель народного комиссара внутренних дел УССР майор государственной безопасности Тимофей Кальненко отметил: «Дело следствием закончено 23 ноября 1943 года и направлено через военного прокурора войск НКВД Украинского округа на рассмотрение Военного трибунала войск НКВД». Что было дальше, я не знаю. Зато знаю вот, что:
в 2014 году, когда в Украину вторглись путинские, а не гитлеровские, фашисты, страшные времена Второй мировой вернулись: фашисты снова стали убивать людей только за то, что они принадлежали к определенной национальности. Теперь это были украинцы. Вспоминаем вместе:
Степан Чубенко, 16 лет, юный футболист, убит после пыток;
Василий Пелыш, 20 лет, боец батальона «Айдар». Московские фашисты ему отрубили руку за татуировку в виде украинского герба;
Владимир Рыбак, 42 года, депутат Горловского горсовета, пытавшийся снять рашистско-фашистский флаг и вернуть украинский. Его жестоко пытали и утопили живым, а вместе с ним – после жестоких побоев, утопили также 19-летнего Юрий Поправку и 25-летнего Юрия Дяковского.
Если кто-то думает, что фашизм был побежден 9 мая 1945 гола, он глубоко заблуждается…
**
Часть 1-я здесь:
Как в Приазовье немцы дважды расстреляли детскую колонию (часть 1-я)
