Получаю намедни письмо от товарища из славного города Харькова, который, обнаружив где-то в Интернете фото паспорта бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева – того самого, которого при жизни – за его привычку целоваться со всеми и чуть не в каждую фразу вставлять слово “дорогой(ие)”, называли не иначе, как “дарагой Леонид Ильич”, прислал его мне с припиской: “А ты знал, что паспорт Ильичу Второму в Запорожье выписали?”
Разумеется, я знал. Я даже – в двухтысячном, наверное, году, встречался с соратницей Леонида Ильича – запорожанкой Софьей Монастырской, которую в послевоенные годы судьба именно в Запорожье свела с будущим Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Брежневым.
Не в качестве ностальгии, а в качестве приложение к паспорту Генсека) история:
Услышав от меня слово “соратница”, Софья Александровна задорно засмеялась:
– Ну, уж вы скажете! Какая там соратница! Я же тогда 17-летней девчонкой была… В 47-м году наша семья вернулась в Запорожье из Челябинска [куда мы уехали в эвакуацию], и отец, старый большевик, пошел на учет вставать… А в обкоме партии у него поинтересовались: “Чем ваша дочь может быть нам полезна, что умеет делать?”. “Печатать на машинке”, – отвечает. “Так давайте ее сюда”. Вот так я и попала на должность делопроизводителя особого сектора Запорожского обкома. Обязанности у меня несложные были: вскрывать письма, читать и регистрировать их, подшивать и передавать начальнику. А тот уже почту по отделам распределял.
– О чем люди писали?
– Анонимки в основном шли… Тот любовницу содержит, другой не по средствам живет… Да я не столько бумажными делами занималась, больше – на побегушках. Или подменяла машинистку третьего секретаря обкома – она болела часто. Третьим работал в то время Петр Савельевич Резник – за сельское хозяйство отвечал. Вот у него в приемной и сидела.
– Помногу секретари работали?
– С десяти утра рабочий день начинался. И – до четырех.
– Всего лишь?!
– Утра следующего дня! Часа на три на обед, правда, уходили… Нам же больше часа на отдых не давали.
– А спали когда?
– Днем и спали, когда же еще… А ночью так и сыпались поручения: того срочно вызвать, с тем связаться…
– И Брежнев в таком режиме работал?
– А он ничем от других не отличался.
– Первую встречу с ним помните?
– Ну, я его каждый день встречала…
– А самый первый раз…
– Он шел по коридору в генеральской форме. Статный, видный мужчина, с белозубой улыбкой. Меня заранее предупредили: перед Первым нужно остановиться в сторонке и пропустить его. А я же с документами всегда летала – как пуля. Он подсмеивался над этим всегда… Сопровождали его обычно два порученца – Петя Пришелец и Юра Комаров.
– На улице – тоже?
– Всегда! Леонид Ильич жил в двух шагах от обкома, на работу шел мимо наших окон. И уже – с порученцами. А в обкоме они обычно ожидали его или в приемной, или в комнате отдыха.
– Что это была за комната?
– Обыкновенная. Ничего особенного. В общем-то, скромная мебель… Но ситро с булочками имелись в ней постоянно. А вот яблоки – реже. Секретарь Брежнева знала, что я вечно голодная хожу и что у меня мама больна, и поэтому часто зазывала к себе и проводила в комнату отдыха Первого, минуя милицейский пост, – имелся там отдельный вход. Ну, и угощала… Но с собой брать ничего не разрешала.
– А буфета разве в обкоме не было?
– Был, почему же… Внизу.
– Продукты какие продавались? Что можно было купить?
– Нам, рядовым работникам, – ничего. Для нас – только хлебные карточки. Это же шел 47-й год – послевоенный, голодный.
– Что, и пайков не давали?
– О чем вы говорите!.. Летом иногда пару кистей винограда перепадало… А другой раз – помидорчиков немного.
– Банкеты случались?
– В обкоме – нет. Если возникала надобность – уезжали прочь. Никаких выпивок не допускалось.
– Уважали Леонида Ильича?
– Очень! Добряком считали его. Ни на кого голос не повышал, пошутить любил… Стоим однажды у стойки, где можно было газированной водички попить, – подходит он. В аккуратном костюме, при галстуке [в генеральской форме я его только однажды и видела]. “Ты чего, – обращается ко мне, – глаза не моешь?” Я растерялась, начала тереть их руками… А вокруг, слышу, засмеялись. Ну, я и поняла – это хохмочка такая. Глаза-то у меня действительно черные были. А потом, когда уезжал Леонид Ильич из Запорожья в Молдавию, – весь обком провожать его на улицу вышел. Всем он руку подал, а мне снова говорит: “Смотри, мой глаза!”.
– Семью его помните?
– Жена всегда неподалеку от обкома прогуливалась. “О, опять ходит, – подхватывались к окнам обкомовские женщины. – Смотрите!”. Волосы черные у нее были, а сама – типа нерусской.
– Супруга она проведывала?
– Никогда! Знала я и дочь Леонида Ильича – Галину. О ней уже тут разговоры разные ходили: компании, мол, сомнительные выбирает, курит… А еще сын Юрий был. Он в Запорожье как-то приезжал, много лет спустя, от Совета Экономической Взаимопомощи, что ли, – была такая организация при Союзе. Так таким привередливым оказался…
– Много слухов о любовницах Брежнева слышал я, София Александровна. Нравился он женщинам?
– Конечно же! Я знала двух, о ком говорили, что будто бы они – любовницы Леонида Ильича. Обе – высокие, броские. На улице встретишь – обязательно оглянешься. С одной мы даже как-то сдружились… Но о своей личной жизни она не распространялась. Единственное – проговорилась однажды, что Леонид Ильич помог ее родственнику, когда у того проблемы с законом возникли… то ли из тюрьмы он намного раньше срока освободился – я уж не помню. Вторую Верой звали. Но и о ней я не могу сказать, что она – да, была в близких отношениях с Брежневым… Слышала, что после отъезда Леонида Ильича Вера в Воронеж попала, а после каким-то образом в Звездном городке оказалась. Возможно, по протекции. А по чьей – не берусь судить. Но слухов всевозможных и при Брежневе хватало. Наверное, люди мы такие – любим за спиной шушукаться.
– А у вас с отъездом Брежнева как жизнь сложилась? Чем занимались?
– Как чем? – удивляется собеседница. – Печатала на машинке!
И снова задорно смеется.
*
Что характерно, первые серьезные проблемы с так называемыми органами, ярким представителем которых является сегодняшнее кремлевское х@йло, у меня случились именно при Брежневе. На всю жизнь запомнил фразу после «беседы» с этими с#ками: «Пока изолировать его не будем».
Кто там мечтает о колбасе за два двадцать? Обращайтесь, я расскажу, из чего складывалась цена на нее.