Сначала, когда этот голубь у нас только появился – буквально сразу же после полномасштабного вторжения российских вояк в Украину, я его назвал голубем войны. Он инвалид – у него нет левой лапки. Вот я и подумал, что он, может быть, пострадал от войны. Улетел от нее к нам в Запорожье. Потом я стал называть его голубем мира – это имя ему все же больше подходило. А уж совсем потом, обратив внимание на одну особенность этого голубя – на то, как он улетает от кормушки, я его стал называть… аквалангистом.
Дело в том, что однолапый голубь, утолив голод подсолнечными семечками — ядрышками, сдвигался к краю кормушки и… падал с нее спиной вниз. Так аквалангисты ныряют в воду с борта моторной лодки или катера. Только аквалангистов живая вода подхватывает, а падающего голубя-инвалида подхватывал живой воздух и уносил его на своих упругих крыльях. А голубю казалось, что это он сам летит.
Нашему возвращению в Запорожье после трехмесячного отсутствия, кажется, обрадовались все птицы у нас во дворе – те, кого мы подкармливали: и сойки, и голуби, и крохи синицы с воробьями-пронырами. Только нашего аквалангиста все не было. Он, кстати, такой не приспособленный был и совсем не настырный – его обижали все, кто оказывался рядом с ним: просто в наглую сталкивали его или затаптывали лапами, падая прямо на него. Никогда не думал, что голуби могут быть такими беспощадными к своим собратьям. Думал, они добрее нас, людей…
А намедни меня наша кошка Зося обрадовала:
«Тут, — говорит, — пока вас дома не было, ваша питса на одной лапе прилетала. Харчей просила».
Питса – это так Зося слова «птица» произносит. Специально, из озорства. Вроде, как не может правильно выговорить. Соответственно, на пиццу она говорит… птитса. «Опять к обеду, — заявляет обычно, услышав, что мы собираемся в пиццерию, — птитсу за 115 гривен купите».
«И что ты ответила?» — не совсем поверив Зосе, поинтересовался я.
«Сказала, что у нас ничего нет. Даже мышей».
«Вообще-то, — резонно заметил я, — врать не хорошо. Угощение для гостей у нас всегда имеется. И птица-инвалид, если ты действительно ее видела, не на одной лапе прилетала, а таки на крыльях».
Зося на мои замечания только в усы фыркнула.
*
Нашего голубя-аквалангиста я увидел издалека: он полусидел-полулежал на карнизе соседнего дома на уровне третьего этажа. Голуби там почти всегда находятся – греются на солнце. Но только один из них умудряется полулежать – наш голубь без левой лапки.
С карниза он помчался к нашему дому, как только я открыл окно. Мне показалось даже, что голубь мне в объятья бросится. Я протянул ему руку навстречу, но он, уже почти подлетев к ней, резко свернул и сел на кондиционер возле окна. Почти упал на него. В метре, пожалуй, от меня. Это при том, раньше он, прилетая к нам, всегда отодвигался на дальний край кондиционера – очень недоверчивым был.
Расспрашивать его о жизни я не стал – голубя, как и волка, баснями не кормят, а просто выставил ему угощение – его любимые подсолнечные семечки – ядрышки.
Голубь спрыгнул на кормушку и принялся есть, изредка посматривая на меня.
Поев, лег, чтобы отдохнуть. Затем снова принялся за еду. На всякий случай. И только после этого, осторожно приблизившись к краю кормушки и, еще раз глянув на меня, бросил себя спиной вперед в потоки живого воздуха.
Владимир ШАК