В курортном городе Приморске [а бываю в нем я достаточно регулярно] мне не раз доводилось слышать о мысе с необычным названием Дзендзик, являющимся юго-западной оконечностью Обиточной косы – одной из самых длинных кос [если не считать Арабатскую стрелку] Азовского моря.
Знающие люди утверждают, что от берега она умчалась в море аж на 40 километров. Хотя официально протяженность косы принято определять в 32 километра. Еще в Приморске говорили: если попасть на мыс Дзендзик в ясный, но слегка ветреный день и если повезет, можно увидеть, как на самой его кромке встречаются, подгоняемые к косе ветром, волны из двух, омывающих Обиточную, заливов – Бердянского и Обиточного. По утверждению приморцев, подобного места, где целуются волны, на земле больше не нет.
Стоит там побывать?
Думаю, очень стоит. Ну, так и давайте отправимся в странствие по косе – до самого дальнего ее мыса. А по пути я поделюсь кое-какими любопытными фактами, собранными на косе и о косе.
Адмиралом названная
Оказывается, Обиточная не всегда называлась Обиточной. Ногайцы, например, называли ее Джурулгаш, что в переводе звучит как «обрыв, подмытый водой». На картах же начала прошлого века эта предлинная азовская коса обозначена как Виссарионова. Имя святого старца Виссариона будущей Обиточной дал активный участник русско-турецкой войны вице-адмирал Петр Бредаль. Известен мне даже день, когда это произошло: 6 июня 1737 года. Согласно историческим данным, чуть ранее, 27 мая, адмирал во главе эскадры поднялся на десять верст по реке Кальмиус. А после наведения [с помощью 22-х лодок] моста через реку и переправы по нему войск на правый берег, ушел на Геническ. А по пути к городу наткнулся на необжитую безымянную косу. И тогда, заглянув в святки, адмирал изрек:
– Называться отныне ей Виссарионовой!
Ну а какой день помечен в святках как Виссарионов, установить несложно. Это 6 июня.
Следующая по пути к Геническу коса Федотова, тоже, кстати, адмиралом Бредалем названа – все по тем же святкам.
Повоевала русская эскадра возле Федотовой косы тогда изрядно. А вот вблизи Обиточной серьезные боевые действия развернулись лишь однажды -15 сентября 1920 года. Тогда в Обиточном заливе сошлись две флотилии – врангелевская и Азовская, которой командовал красный [цитирую дословно] «начальник действующего отряда Азовского моря» Сергей Хвицкий.
Со стороны барона Врангеля, развивавшего в те сентябрьские дни наступление на Бердянск, в бою в Обиточном заливе участвовали эсминец, четыре канонерские лодки, тральщик и сторожевой корабль, а со стороны красных – четыре канонерские лодки и три сторожевых корабля. После шестичасового взаимного обстрела эскадры разошлись. При этом врангелевцы потеряли канонерскую лодку «Салгир» [потоплена орудийным огнем канонерки «Красная звезда»] и подорвавшийся на мине эсминец. «Салгир», вроде бы, до сих пор на дне залива находится.
Итоги сентябрьского боя в Обиточном: наступление Врангеля на Бердянск резко замедлилось, а начальник «действующего отряда» Сергей Хвицкий был представлен [и получил в ноябре 1920 года] к ордену боевого Красного Знамени.
В войну Отечественную, узнал я также в Приморске, некоторые бухты Обиточного залива, в частности, Курскую, где базировались советские бронекатера, фашисты бомбили… глубинными бомбами. Из-за этого якобы и по сегодня в тех бухтах такие болотинки ужасные встречаются, куда не то, что заходить – приближаться опасно: одно неосторожное движение – и на поверхности от человека только воспоминание останется.
– От кого из врагов избавиться понадобится, – в шутку предлагали мне приморцы, – привози. Устроим избавление без шума и пыли.
– Да нет у меня врагов! – тоже отшучивался я, но в душе очень зауважал Обиточный залив, в котором находятся болотинки почти бездонные.
Здравствуй, родина!
Однако увлекся я: мы ж на косу втягиваемся медленно – во все глаза теперь смотреть нужно и запоминать увиденное. На Обиточную ведь просто так не попадешь она – государственный ландшафтный заказник. Въезд-вход позволен только в первую двухкилометровую зону. А перед нами как-никак уже зона следующая, «тихая». Посещать ее можно только с особого разрешения людей, уполномоченных выдавать такие разрешения… Однако серьезно я с уполномоченными завернул – чуть было язык не сломал)))
Итак, слева за спиной мы оставили Соленый лиман, в котором, как говорят, рыба никогда не водилась. По причине сильной солености воды. А справа удаляется вместе с удаляющимся берегом урочище Новый Быт – бывший рыбацкий поселок. По его названию нынче начальную часть косы называют.
Теперь с обеих сторон дороги, до мыса Дзендзика до самого, потянется Азовское море – двумя своими заливами. Ближний к нам – Бердянский [он по левую руку] и дальний – Обиточный. Он там, за камышами. Приморцы коренные, правда, заливы эти редко собственными именами величают.
Чаще просто замечают: рыбачил, дескать, нынче на Верховой. И тому, кому это говорят, понятно: речь вдет о Бердянском заливе, со стороны которого коса Обиточная и в самом деле напоминает «обрыв, подмытый водой» – как ее ногайцы воспринимали.
Если же приморец-абориген о Низовой разговор заведет, знайте: он Обиточный залив имеет в виду.
Ну, а как самое узкое место косы называется, через которое приморские рыбаки с давних давен с Верховой на Низовую [или наоборот, в зависимости от того, в каком заливе шторм разыгрывается] лодки перетягивают?
Да так и называется: Перетяга.
Сама Перетяга у меня никаких эмоций не вызвала, а вот на подходе к ней я понял: если всем нам, а не только индусам, Всевышний отмеряет по несколько жизней, одну я бы желал провести вот здесь, на Обиточной косе. Может быть, в маслину тихую вселившись душой, может быть, в камыш, вздрагивающий от ветерка, который то мальчишкой озорным по косе разбегается, то степным орлом к причудливым нагромождениям облаков на горизонте взмывает. Чтобы и их, облака неспешные, а не только мою грудь, напитать ароматом морской азовской воды и летней приазовской степи.
Уверен: аромат этот я из десятков других выделю безошибочно. Сердце подскажет. Потому что запах моря и степи – это запах моей родины. А родину, как и мать, не спутаешь ни с чем и ни с кем.
К слову заметить, Обиточная коса вполне могла бы попасть в «7 природных чудес Украины». Почему не попала, оставшись лишь в сотне украинских чудес? Наверное, плохо, точнее – не так, не теми словами представляли на участие в акции косу, завершающуюся мысом Дзендзик.
Вот, в частности, как: «Экосистемное значение Обиточной косы характеризуется уникальной ценностью природных комплексов, а также мозаикой сообществ сухой степи, солончаковых группирований, водно-болотной растительности и искусственных лесных насаждений». Все правильно, но… пресно!
Не привлекательно. В следующий раз, порекомендовал я приморцам, когда будете славить свой город с косой уникальной, зовите меня – я вам слова подходящие подскажу.
Позовут ли, не знаю, но пообещали)))
Бакланье господство закончилось
А дорога зыбкая, песчаная тем временем снова на берег Бердянского залива выводит и взору открываются последствия обрушившегося минувшей осенью на косу шторма. Охапки сухого камыша замечаю тут и там. Значит, соображаю, со стороны заболоченного Обиточного залива волна шла.
И пластиковые бутылки в глаза бросаются, обильно разбросанные по берегу осенним штормом. Их не просто много, а очень много. Цивилизация ж под боком. Мы, то есть, с вами. Мне хочется выругаться от увиденного, но я сдерживаю себя. Понимаю: в святом месте грех ругаться.
И тут же обращаю внимание на серую ворону, выскочившую на дорогу. Ворона оглядывается в нашу сторону, чуть медлит, словно о чем-то соображая, потом начинает убегать. Именно убегать, а не улетать. Заметно прихрамывая на левую лапу.
– Мамка, – произносит наш опытный провожатый [он как раз к тем самым уполномоченным относится, о которых я уже упоминал, ломая язык]. – От детворы своей нас уводит. От гнезда. Для этого и прикидывается хромой.
– Умная, бестия! – выдыхаю я вполголоса.
А справа от дороги, будто услышав мой возглас, медленно взлетает цапля. За ней, чуть погодя, вторая. Птицы неспешно летят над косой и, сделав широкий круг, возвращаются к месту взлета. Дом там у них, наверное.
Ну, а вот и бакланы, десант которых в начале двухтысячных годов с немалым трудом удалось сбросить с Обиточной косы в море. Разорять гнезда бакланьи даже пришлось. И выстрелами из ружей отпугивать бычкоедов [баклан – великий любитель азовских бычков], обосновавшихся на маслинах, насаждения которых находятся во второй, дальней, части Обиточной косы.
Сейчас на маслинах бакланов немного. А в Обиточном заливе они песчаные острова оккупировали. И плотно-плотно, чуть ли не прижавшись друг к дружке, сидят на них. Но на косу с островов больше не суются. Прекрасные ныряльщики, на суше бакланы, однако, не выглядят изящными птицами. Создается впечатление, что они от нырка к нырку за бычками время коротают, не снимая черных аквалангистских костюмов. От этого и кажутся неуклюжими рядом с одетыми в белоснежные матроски чайками.
Имеется на Обиточной и страусиная ферма. Миновав ее, рукой подать до 13-метрового Обиточного маяка будет, от которого совсем чуть-чуть останется до оконечности косы, куда мы и путь держим.
Здесь целуются волны
Между прочим, в один из годов маяк от остальной косы оказался отделенным… трехсотметровой промоиной, превратившей мыс Дзендзик в остров. В обитаемый остров, хозяйничала на котором только смотрительница маяка. Почти полгода она одна на острове жила – пока промоину море не затянуло. А до большой земли на лодочке переправлялась. Наведайся и мы сюда тогда – тоже бы вплавь на маяк добирались.
И вот, наконец, последняя точка нашего маршрута: недлинная, узкая, полупритопленная полоска земли, самый дальний – от берега приморского если считать, участок Обиточной косы. Хвостик, если можно так выразиться, мыса Дзендзик, воспоминания о хождении к которому теперь всегда будут сопровождать меня по жизни.
Навсегда в душе останутся.
А напоминать мне о том неспешном хождении будет кремневый наконечник копья, выброшенный морем на песчаный мыс с необычным названием. Вместе с парой ракушек я его взял с собой, придумав при этом историю о древнем воине, которого настолько поразило увиденное на мысе Дзендзик, что он, размахнувшись, далеко-далеко в море забросил свое копью. Посчитав его ненужной, нелепой вещью. Вещью, противоречащей природе.
А теперь вот море вернуло наконечник того копья. Он морю оказался ненужным.
Рассказываю, что я увидел на дальнем участке Обиточной косы, единственной постройкой на котором является… часовня, возведенная в память погибшем там в июне 2003 года главном конструкторе ЗМКБ «Прогресс» Олеге Муравченко [сыне генерального конструктора Федора Муравченко]:
с обоих заливов – и с Бердянского, и с Обиточного, волны, обгоняя ветерок свежий, устремлялись на мыс Дзендзик. И, встречаясь на его оконечности полупритопленной, едва различимой, но различимой таки, целовались – по-другому не скажешь, рассыпаясь тут же от переизбытка чувств на сверкающие в лучах нежного солнышка сотни и сотни водяных искр…
Завораживающее зрелище!
И теперь, в любой компании, где будет заходить разговор о море, я могу удивить всех рассказом о единственном на земле месте, где целуются волны. Причем, добавлю я, чтобы отыскать его, не нужно будет ехать куда-нибудь в Австралию, скажем… или на Фиджи [не скажу точно, где это, вроде бы, в Тихом океане].
– Это место, – объясню я, – находится у меня на родине. Там, где степь пахнет морем, а море – степью.
Владимир ШАК
Фото из архива автора
Место, где целуются волны двух заливов
Мыс Дзендзик, дальняя оконечность Обиточной косы
Часовенка в конце Обиточной
Дальняя часть Обиточной косы
Отсюда начинается заповедная зона
Степь и море
Приморск – город с косой, разделяющей два залива
