Как в Запорожской области воина-освободителя сделали… кладбищенским вором

В селе Григоровка, которая находится километрах в двадцати от Запорожья – по трассе на Мелитополь, как и во многих других наших селах, переживших войну с гитлеровцами, конечно же, имеется дорогое для всех место – воинский мемориал. С фамилиями погибших и со скульптурой воина, застывшего над плитами памяти в скорбном молчании.

Я всегда задерживаюсь на таких мемориалах.

Читаю фамилии, произношу про себя нехитрые слова благодарности – в надежде, что они будут восприняты душами не вернувшихся с той войны героев. Мне думается, что слова эти – совсем не лишние.

Так было и в Григоровке. Постояв у плит со множеством фамилий, которые не получается читать равнодушно, я подошел к золоченому воину на высоком постаменте. Правой рукой он придерживал автомат, а левой – знамя. Такие памятники – не редкость на сельских воинских мемориалах. Их массово производили по спецзаказу лет пятьдесят с хвостиком назад: начиная с двадцатилетия победы над фашистами, когда 9 мая стал официальным праздником. Вот тогда в селах и стали появляться памятники в честь освободителей. К чему я об этом?

А вот к чему: очень уж странный постамент оказался под ногами у воина, который скорбно замер на воинском мемориале в Григоровке. Странный тем, что изготовлен он из… черного мрамора. Я не против мрамора, просто знаю из жизни: на сельских воинских мемориалах мрамор не использовался – обходились материалами попроще.

Осматриваем с коллегой постамент со всех сторон и замечаем, что у него фигурно обработаны углы – что-то вроде выемок имеется. Трудно было понять, для чего такие тонкости понадобились типовому памятнику. Но отгадка нашлась скоро: слева на постаменте обнаружилась… аккуратно срубленная надпись: сверху два слова и ниже – какая-то фраза. Причем в первом верхнем слове угадывалось окончание – буква «й». Может, подумал я, это было имя – Анатолий, скажем. Или фамилия, что вероятнее всего – слово потому что длинное. А заканчивалась эта фамилия на «ский», к примеру. Тогда второе слово – это таки имя, а внизу, предположим, – отчество и годы жизни.

И что мы в итоге имеем? То, что мраморный постамент… уже где-то использовался – на каком-то захоронении! Причем очень не простом: простых людей не хоронили под фигурно обработанными мраморными надгробиями.

Наверное, я бы голову сломал у скорбящего воина с автоматом и знаменем, если бы ясность не внес местный краевед Евгений Хмелевской. Он, в частности, предположил, что мраморное основание сельского памятника некогда служило… постаментом, на котором был установлен гроб с телом усопшего – человека из знатного рода. Где находился этот постамент, Евгений тоже догадывался – в склепе на кладбище, остатки которого сохранились перед въездом – со стороны Запорожья, в Григоровку. Там, на возвышенности, была деревянная церковь, сгоревшая вскоре после войны. Кладбище находилось при ней.

Граф и почетный гражданин

А теперь обратимся к истории села. Основанное неподалеку от места впадения реки Конки в Днепр в 1773 году запорожскими козаками, Григоровка поначалу называлась «государевой слободой Конской» [или Консководовкой]. Затем слобода вместе с жителями была отдана в ранговую дачу князю Григорию Потемкину, который в свою очередь переотдал ее своей племяннице графине Екатерине Скавронской, в молодости служившей фрейлиной императрицы Екатерины Второй. В честь выдающегося дяди графиня впоследствии – в 1780 году, переименовала слободу в Григоровку [в селе, заметил краевед, даже дом ее сохранился]. А в 1849 году на берегу Конки появился 27-летний отставной поручик лейб-гвардии, граф Александр Егорович Канкрин, сын министра финансов Российской империи Егора Канкрина. На это момент это было его имение. В него он и приехал, покинув службу.

В Григоровке граф несколько трехлетий избирался уездным предводителем дворянства, активно занимался благотворительностью и со временем стал, как я узнал из газеты «Запорозька Січ», первым почетным гражданином города Александровска [ныне – Запорожье]. Умер 25 апреля 1891 года в Григоровке и, скорее всего, похоронен был в склепе на сельском кладбище. Так это, получается, его мраморный постамент использовали потом для памятника воину-освободителю, превратив его – вольно или невольно, в кладбищенского вора?

Не факт: буквы «й» в имени-отчестве-фамилии графа нет.

– На старом кладбище, – замечает рассуждавший вместе с нами Евгений Хмелевской, – и сейчас можно увидеть остатки заброшенных склепов. Их там было много.

И мы поехали к несуществующей церкви, от которой нашли… только несколько обломков кирпичей.

– А почему тут химикатами воняет? – спрашиваю у нашего спутника, оглядываясь по сторонам, чтобы определить источник неприятного запаха. И он объяснил: после того, как церковь сгорела, в ее уцелевшем каменном основании колхоз устроил… склад ядохимикатов. С той поры стойкий запах «химии» и держится там.

Мы неспешно идем по заброшенному кладбищу, а я про себя думаю: что же за мир навязали нам коммунисты-ленинцы, превратив церкви в склады ядохимикатов, а для воинских мемориалах использовав постаменты из разграбленных склепов? Мысль, однако, додумать я не успел: у меня под правой ногой провалилась земля. Я, вероятно, набрел на старое захоронение. Слава богу, провалился удачно: без последствий)

– Идите сюда, – зовет Евгений, – тут кое-что можно увидеть.

Я подхожу. Под землей хорошо различима кирпичная кладка. А, заглянув ниже, можно было увидеть и сводчатый потолок. Это был заброшенный склеп. Один из заброшенных склепов заброшенного кладбища села Григоровка, в котором жил первый почетный гражданин Александровска, нынешнего Запорожья.

Владимир ШАК

Фото автора